Бесправные

• 3 сент, 2010 в 10:57

Не бездомные. Не пьяницы. Они приехали сюда работать.

Больной Куликов. С советским ещё паспортом. 10 лет назад приехал из Хабаровского края. Работал на стройке, где документов не требовалось. Платили наличными, страховки не было.

Злокачественная опухоль средостения.

49 лет. Знакомые пришли к нам и просили об одном – помочь положить в хоспис или больницу.

С большим трудом в прошлый вторник удалось это сделать. Получили направление в хоспис.

В прошлую среду больной умер дома у бывших сотрудников.

На столе в фонде лежало заявление от них с просьбой помочь оплатить похороны, чтобы не “закопали как бездомного.”

Среда этой недели. Обратились родственники. Больная Ж. 39 лет. Родилась в Молдавии. В России работала и проживала 8 лет.Работала. Заболела три года назад.

Лечилась платно. В последеней записи от онколога – рекомендовано симптоматическое лечение.

Страховой полис до сих пор получить не может. В госпитализации в хоспис отказано. До сегодняшнего дня родственники пытаются найти возможность обезболить её.

Четверг этой недели.

Больной С. 37 лет. Гражданин Украины. Работал в Москве 12 лет.

В настоящий момент находится в одной из городских больниц города, куда доставлен бригадой “Скорой помощи” 3 дня назад. Диагностирован рак желудка с отдалёнными метастазами. Назначено симптоматическое лечение. Со слов родной сестры – выписывают сегодня. Страхового полиса нет.

Жалуется на сильные боли. Сестра хочет довезти его на Родину.

Больной не транспортабелен в силу тяжести состояния.

Нужны больницы для бедных. Для тех, кто не имеет страхового полиса в Москве. Для тех, кто потратил и тратит все заработанные деньги на лечение. Для тех, кому некуда пойти, для тех, кто идти уже не может.

Бесправные. Продолжение.

• 18 сент, 2010 в 11:37

Ира. 21 год. Родилась и выросла в Ставрополье.

Из малоимущей семьи. Жила с родителями. В начале марта этого года перенесла острый ларингит. Обратилась в больницу по месту жительства после консервативного лечения, которое не дало результатов. Жаловалась на потерю голоса – говорила шёпотом.

Девушку обследовали, провели операцию – микроларингоскопию гортани, во время которой обнаружили новообразование, которое было удалено.

По результатм проведенного гистологического исследования был поставлен диагноз – рак гортани.

“Езжайте в Москву – там вылечат.” Взяв стёкла и выписки она приехала. К двоюродной сестре. Которая живёт, снимая у кого-то дачу. Денег на билет заняли у соседей.

Сестра – ей памятник надо при жизни ставить – набрав долгов у кого только можно – стала обращаться в клиники и попыталась определить Иру на лечение.

Её консультировали несколько специалистов. В итоге она дошла до одного областного онкологического диспансера, где была проконсультирована в частном порядке.

10 сентября этого года на руки сестре была выдана справка , в которой говорится что у больной И.К. 21 года – рак гортани. Показано комбинированное лечение. На первом этапе – трахеотомия и химиолучевая терапия, затем – радикальная резекция гортани.

А дальше… Дальше у сестёр закончились деньги. Младшая задыхалась и даже шептать уже не могла. Прием любой пищи провоцировал рвоту, она лежала в одной из комнат снятой дачи и ждала, что как- то удасться прожить ещё один день.

В фонд позвонила старшая сестра с просьбой “сделать ну хоть что-нибудь”.

Это было 13 сентября. Из симптомов, которые были перечислены по телефону – сделать можно было только одно – срочно вызвать “Скорую помощь”, госпитализировать в любую больницу и провести экстренную трахеотомию – разрез трахеи и введение в её просвет трубки – для того чтобы больная могла дышать.

– Я боюсь, – сказала мне сестра.

– Срочно вызывайте “Скорую”

– Её не возьмут. У неё ставропольский полис и мы на даче. Вы приезжайте. Пожалуйста. В онкодиспансере врач сказал что у нас денег не хватит. У нас и так их нет.

Она не плакала. Не паниковала. Она докладывала то, что по её пониманию,ждёт их в следующие дни.

– Что вам ещё сказали в диспансере?

– Домой ехать.

– Она задыхалась?

– Да.

– Вы не доедете.

– Ну что мне делааааать!!!!!

Она вызвала “Скорую” на дачу. Её бесплатно отвезли в местную больницу, где сразу провели операцию. 13 сентября. Через три дня после консультации в онкодиспансере.

Ира дышит. Вчера её – уже с трахеостомой – выписали к сестре.

А вот рака – не нашли. У девочки другое заболевание, требующее длительного лечения. И жить она будет. И лечиться тоже.

Агония

• 24 июн, 2008 в 14:25

Вдоль улиц , проклиная светофоры и ночные  пробки на дорогах.  За нами  – оставленные нами по ночам  семьи с вопросами – “когда же это закончится?”  С нами – бестолковые ответы – “когда стационар будет, когда всех будут брать в больницы, когда …”  Хлопок дверью. “Поговорим завтра?”  Не слышат. СМС вдогонку – “Ты обещала не ездить больше!”. Ай, не до разборок сейчас.
– Ленка опять код не записала
– У меня есть, подожди.

– Сергей, тащи чемодан.
– Бежим уже!
-Хоть бы лифт работал.
– Вот скажи мне, Петрович, отчего люди ссут в лифтах?
– Приехали.
Открытые, как правило, двери. Кровать или диван с больным. Испуганные глаза родственников с вопросом, страшнее которого нет – “Это всё?”
Это – начало конца для одних, начало вечности для других и начало новой жизни БЕЗ  – абсолютно для всех близких.
Хриплое или едва уловимое дыхание, медленно сходящее на нет. Стиснутые руки дочерей, сыновей, мужей и жён. Вопросов всё меньше.  Всё дольше паузы в дыхании.
Жестовый язык с Петровичем, если работаем вдвоем – салфетку дай, выведи челюсть вперед, кивок на руку – померяй давление.
Пальцы на шею – неровное биение, веко вверх –  увидеть зрачок. Снова жест – жив – жива.
Кто-то из нас говорит с родственниками. Слез нет.
Мобильный , брошенный рядом, беззвучно дрожит. На экране – звонок, от которого перехватывает дыхание и который в другой ситуации отвечается с первой секунды. Молча смотрю на высветившееся имя на экране. “Пять пропущенных **”  Господи, дай мне сил!
– Мама, ну поживи еще, ну пожалуйста.
– Мы вместе больше тридцати лет.
– А я не верю ни во что.
– Почему все хорошие люди так рано умирают?
-Папа, мне без тебя будет очень плохо.
– Я всё равно буду любить.
-Не могу это видеть. Не верю.
-Там будет легче?
-Ему не больно?
-Она нас слышит?
Мои пальцы на шее больного не чувствуют ничего.  Взгляд на Петровича, означающий что всё кончилось.
Теперь близкие. Куда звонить, что говорить. Запах корвалола на кухне. Запах горя. Его не спутаешь ни с чем. но и описать его невозможно.
Обратно можно не спешить. Едем молча, изредка перебрасываясь малозначащими фразами.
-До завтра.
Можно не отвечать.
По спящему дому  лифты ездят так громко. Поворот ключа.  Тихо проскользнуть в ванную.
В такие ночи нам не снятся сны.