Владыка Евгений: Я с вами сейчас поделюсь своими размышлениями как непрофессионал, только вы надо мной не смейтесь, пожалуйста. Какое-то время назад, когда обсуждался фильм «Остров», я задумался: а что если показать историю обращения человека к Богу через подвиг веры, а не через падение? Например, престарелый священник лет 70-ти оказывается в больнице. Его там встречает врач, которая смотрит на него скептически: «Что же вам Бог не помог» и т.д. Но как врач она с ним общается, лечит его, между ними завязывается диалог. Она раза в два младше его. Он осознает, что жизнь его уже на закате. Она оценивает, насколько с точки зрения медицинской она может помочь ему. Как-то раз у них заходит разговор о чудесах, он приводит примеры – она не верит ни одному его слову. Вскоре в отделение привозят безнадежного ребенка. И они уже начинают общаться по поводу этой конкретной обреченной жизни. Она возмущается, осознает свое бессилие… Слова священника по-прежнему вызывают у нее иронию. Но происходит чудо – ребенок вдруг выздоравливает. Она – в шоке, потому что как врач осознает, что это невозможно. А священник при этом умирает. Этот случай текущей врачебной практики полностью меняет мировоззрение врача.
Кинематографисты: Сценарием эта история может стать, если в ней появится какой-то парадокс. Вы смотрели фильм «Дочь»?
Владыка Евгений: Нет.
Кинематографисты: Это гран-при фестиваля «Лучезарный Ангел» прошлого года. Там совершенно страшная история. Священник исповедует маньяка, и во время исповеди понимает, что это тот, кто изнасиловал и убил его дочь. Тайна исповеди не позволяет ему рассказать о том, что ему открылось. При этом он понимает, что возможен рецидив. В основе сценария колоссальный внутренний конфликт между отцовскими чувствами, личной трагедией, с одной стороны, и тайной исповеди, верой в возможность покаяния, в Промысел Божий – с другой. За счет этого латентного напряжения получилась очень сильная история. В вашей истории не хватает агрессора.
Ольга Орлова: Но священник мог исповедовать, допустим, отца этого ребенка…
Кинематографисты: Другой вопрос, как это все показать. На диалогах кина не построишь.
Владыка Евгений: В том, как это может быть кинематографически подано и изображено, я ничего не понимаю.
Ольга Орлова: Владыка Евгений, в детской больнице, где действует храм, дети рассказали вот такую реальную историю. В двухместной палате на соседних койках оказались верующий и атеист. Они долго общались, пока шло обследование. У верующего диагноз не подтвердился, а сосед был обречен – метастазы. Но в какой-то момент карты с результатами анализов перепутали. Умер верующий. «Самовнушение… – это мы все понимаем… – говорят дети, – а на духовном уровне, что произошло? Объясните». Как объяснить?
Владыка Евгений: На все воля Божия. По конкретному случаю мы ничего сами не сможем объяснить. Для человека это сокрыто. Господь всеведущ. И Он забирает человека в идеальный момент его жизни. «В чем застану, – при переходе в вечность, – в том и сужу», – говорит Господь. А каждый человек по жизни, как слепой котенок, движется: мыкнулся туда – получил, туда – снова схлопотал. И такими жизненными обстоятельствами Господь человека старается ко спасению души вести. Но есть одно «но». Бог, создав человека, наделил его свободной волей. И Всемогущий Создатель может сделать все, кроме одного: не может спасти человека, без участия самого человека. Бог не может насиловать волю человека, даже если это воля к вечной погибели. Он только вразумляет Свое создание, потому что помимо свободы также наделил его разумом. И вот чего никак не могут понять иногда даже верующие люди: «Почему же я в храм хожу, а все у меня наперекосяк? А тот бандит – и у него жизнь бьет ключом».
Ольга Орлова: В Евангелие же сказано: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14:22).
Кинематографисты: А может быть, дело просто в любви к жизни? А то можно и в храм пойти да пять свечей поставить и пятерым при этом нагрубить, думая, что ты живешь правильно, а они нет.
Владыка Евгений: Если человек думает, что он живет правильной жизнью, это уже первый признак того, что он живет жизнью неправильной. Любое внешнее делание оценивается смирением. А так хоть каждый день в храм ходи, но если ты всех осуждаешь, что-то не так. В духовной литературе описывается такое состояние как «прелесть». Это вовсе не то, что привык подразумевать под этим словом светский человек. С духовной точки зрения прелесть – это когда человек думает, что он на верном пути, а на самом деле уже сбился. Как правило, такого человека очень трудно вывести из этого ложного состояния. Потому что как только ему указывают на ошибки, он это воспринимает так: «Начались гонения!» Для него всегда все вокруг неправы, а он один прав. Состояние прелести всегда основано на гордости. При этом внешне человек может быть очень смиренным. Вот проблема для кинематографиста! Это сложное переплетение в человеке внутреннего и внешнего. В Церкви всегда так: чем святее место, тем больше мерзость запустения. Дьявол борется именно там, где ему оказывают сопротивление. Зачем в миру бороться, мир и так во зле лежит, подчинен князю мира сего.
Кинематографисты: Всегда ли гордость означает заражение прелестью?
Владыка Евгений: Да, практически всегда. Даже более того святые отцы говорят: нет ни одного человека, который не был бы заражен прелестью. Если человек говорит, что он не в прелести, значит она у него уже прогрессирует. Мы все в прелести. Почему? Потому что в любом случае мы где-то и в чем-то себя всегда оправдываем.
Кинематографисты: Как научиться себя не извинять? И при этом избежать опасности впасть в уныние, отчаяние, если будешь себя гнобить?
Владыка Евгений: Не гнобить надо, а критически осознавать себя в этом мире. Смирение – это не значит посыпать волосы пеплом и пресмыкаться. Разве человек не ответственен за свои поступки? Разве в некоторых случаях он не обязан принимать подчас решительные меры? Наказывать себя или тех, кто ему вверен. Режиссер – это профессия начальственная. Почему я сказал про начальников? Потому что начальник несет ответственность за подчиненных перед Богом. Он может действовать жестко, имея при этом величайшее смирение. И его действия необходимы для того, чтобы человек не скатился дальше вниз. Потому что если скатится, начальник будет нести ответственность. В Евангелие сказано: «Не судите да не судимы будете» (Мф. 7:1), но также Господь обличал фарисеев: вы оставили суд (Мф. 23:23), то есть вы должны были судить, вам дано это право, но вы оставили суд.
Кинематографисты: Смирение и суд, как гений и злодейство, несовместимы! Разве это не так?
Владыка Евгений: Только на внешнем уровне, а на внутреннем – человек может быть очень смиренным, именно это и дает ему свободу прямо и активно действовать во вне.
Ольга Орлова: Владыка Евгений, а вы сегодня сказали, что семинаристы пассивны.
Владыка Евгений: Да нет, они активны, они в футбол играют.
Ольга Орлова: Владыка Евгений, сегодня официальная часть встречи началась с просмотра фильма о новомученике Владимире (Богоявленском). После круглого стола «Воплощение святости на экране» на фестивале «Лучезарный Ангел» этого года мы разговаривали с игуменом Дамаскиным (Орловским). Он сказал, что главное правило духовной безопасности, когда входишь в мир новомучеников – не судить. Митрополит Месогейский и Лавреотикийский Николай, пару лет назад выступая на нашем фестивале отметил, что благословляет своих чад актрис играть в театре, но запрещает при этом сниматься в кино, потому что перед камерой актер беззащитен. Для режиссеров есть правила духовной безопасности в поведении по отношению к герою, актеру, зрителю?
Владыка Евгений: За каждое сказанное слово дадим ответ в день Страшного Суда. Чем ты нагрузил зрителя, за то ты и несешь ответственность. Относись к актеру так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Правила универсальны. Возмем, например, спорт. Я помню как-то в самолете летел и читал газету, там был заголовок: «Футбол – игра на миллионы долларов». Футбол – это в первую очередь бизнес. Как Аркадий Райкин говорил: «20 бугаев бегают за одним мячом, а все смотрят». А на самом деле эти 22 бугая, когда за одним мячом бегают, они отрабатывают определенную цель. И это вовсе не зрелищность, а те миллионы, которые за ней стоят. Что при этом происходит со здоровьем человека, это никого не интересует. У нас здесь как-то в Академии был преподаватель из Медицинского университета им. И.М. Сеченова, мы разговорились, оказалось, он был медиком команды космонавтов. В космос могут послать только человека физически очень развитого. И им практически никогда не окажется спортсмен. Все профессиональные спортсмены – инвалиды. Профессиональный спорт вреден для здоровья. Другое дело, что для каждого человека – своя мера, кому-то, может быть, и степень мастера спорта не вредна, а для кого-то она уже загубленное здоровье. Пока спортсмен еще молод, он в цене, а потом большинство выбрасывается просто как отработанный материал. Так же и в кино с актерами и особенно с актрисами. И есть еще одна проблема. Вот, допустим, гимнастка. Когда ей 15-16-17 лет она уже ставит мировые рекорды, о ней пишут, ее имя у всех на слуху. На нее в таком раннем возрасте сваливается слава. Но что с ней будет потом, когда уже через несколько лет о ней все забудут? Наступает ломка. К стрессовому состоянию для здоровья добавляется стрессовое состояние для души.
Кинематографисты: А если человек профессионально занимается боксом, это опасно для его души?
Владыка Евгений: Я не знаю, можно ли со смирением публично дробить кому-нибудь челюсть. Но даже если этот человек достаточно уравновешен внутренне, чем заражаются все те миллионы зрителей, которые на его мастерство бить другого человека смотрят?
Кинематографисты: Агрессией.
Владыка Евгений: Правильно.
Кинематографисты: А почему йогой опасно заниматься?
Владыка Евгений: Потому что это воздействие на душу человека. Часто задают вопрос: «К такой-то знахарке я обратилась, и она мне помогла. Как тут не верить?» Действительно некоторым людям даются определенные способности. Но это и огромный груз ответственности. Далеко не все святые отцы получали дар исцелений. Но те святые отцы, кому Господь уделял этот дар, несли огромную ответственность за то, что бы в результате исцелений люди приходили к Богу. Святые исцеляли не всех и каждого. Часто считается, что болезнь дается для вразумленная человека, но почему тогда святые болели? Из современных – старец Иосиф Исихаст просил Бога, чтобы Он дал ему болезнь рака. А это дерзновенно. Просто так обратиться: Господи, дай мне какое-то испытание! – это гордость.
Кинематографисты: И что он заболел?
Владыка Евгений: Да.
Ольга Орлова: Но он улыбнулся уже в гробу! Эта фотография обошла весь мир. Покойник не может улыбнуться – мышцы лица уже не функционируют. А он улыбнулся!
Владыка Евгений: Дарования – это тема отдельного разговора. Почему одному какой-то дар дается, а другому нет? Один исцеляется, а другой нет. На все воля Божия.
Кинематографисты: Когда снимаешь фильм на религиозную тему даже на съемочной площадке начинают происходить какие-то чудеса. Так что просто тебя несет в Церковь. Обязательно надо пойти в храм, иначе просто «голову сносит». Идешь на службу почерпнуть трезвения. Я оказалась в храме Покрова Божией Матери, что в Акулово под Москвой. Там, где служит отец Валериан Кречетов. Я думала, подойду к нему после Богослужения, но мне в итоге этого не потребовалось, потому что он вышел на проповедь и первые слова его были: «Вы что думаете сейчас чудес не бывает?» – и так далее ответил с амвона на все мои вопрошания. Приводил примеры чудес. Владыка, а вы можете привести пример?
Владыка Евгений: Как-то мы летели на Святую землю. Я тогда еще был ректором Ставропольской духовной семинарии. Когда мы сидели в Минводах вдруг одна бабулька лет за 70 оказалась рядом. У нее такие мощнейшие очки-окуляры были. «Ой, бабулька, ты куда собралась?» – спрашиваем мы. «Да вот, милочки. На Святую землю, милочки», – отвечает. Прилетаем в Тель-а-вив, она там ничего не знает, и мы ее, конечно, за собой всюду, что называется, таскаем. Разместились в Горненском монастыре. Каждое утро уезжали и только под вечер возвращались – и она, бабушка, всюду с нами. Там есть монастырь прп. Георгия Хозевита. Это был февраль месяц, погода была хорошая 22-24°С. А машина там не может подойти близко, там такое ущелье, а сам монастырь на скале. Мы пошли, а она не может, тяжело ей в гору подниматься. Осталась у подножия, и все это время стояла на коленях и молилась. Потом вечером в воскресенье, мы служили ночную службу на Гробе Господнем. Возвращаемся в монастырь. Игумения Георгия (Щукина) пригласила нас на чашку чая. Как раз у меня тогда так совпало, что был День Ангела. И бабуля тоже с нами пошла чаевничать. И вот мы стоим, разговариваем, пока к чаю накрывают, и вдруг эта бабуля как зарыдает! Просто навзрыд. Это необычное ощущение, когда рядом с тобой стоит человек и внезапно начинает ни с того ни с сего реветь. «Что случилось?!» – бросились мы к ней. «Я вижу!» – она больше ничего не говорила, только: «Я вижу! Я вижу!» А у нее, помните, я говорил были такие толстые линзы-окуляры, она их сняла – слезы рекой. Она прозрела! И мы ничего не смогли сказать, только перекрестились: «Господи, сила Твоя в немощи совершается». Однако все-таки верить сразу всем чудесам опасно. Можно как раз-таки впасть в состояние прелести. Особенно вредно верить снам. Вот уж где западня: чем больше человек начинает верить, тем больше ему будет снится чудес – будет уже смотреть каждую ночь как многосерийный сериал.
Ольга Орлова: Владыка Евгений, у нас фестиваль называется «Лучезарный Ангел», а в начале XX века – в так называемый Серебряный век русской литературы – популярен был такой роман писателя Валерия Брюсова «Огненный Ангел». Он там различал чудо, которое всегда от Бога, и чудеса – от лукавого. Как с духовной точки зрения отличать одно от другого? Дайте, пожалуйста, пастырский совет.
Владыка Евгений: Когда я еще учился в 1981-м году в семинарии к нам приезжал митрополит Антоний Сурожский (Блюм). Выступал здесь в Академии, в малом зале, где мы сегодня заседали. Большого тогда зала еще не было. До этого в Советский союз он был невъездной, так как он выступал на радиостанциях «Голос Америки», «Би-Би-Си». Только уже в постхрущевские 1970-ые его стали впускать. И вот он приехал к нам. Ему как раз тогда задали вопрос о чудесах. И он ответил так: в молодости он не отличался сугубой религиозностью…
Ольга Орлова: Пока в 14 лет не прочитал Евангелие от Марка.
Владыка Евгений: Да, и его жизнь изменилась. И тогда некоторое время спустя он вдруг почувствовал, что он может разбирать мысли других. А так как некоторый религиозный опыт у него уже был, он стал молиться: «Господи, если это от Тебя, сохрани и укрепи, если это не от Тебя, рассей». И в момент молитвы это все исчезло.
Кинематографисты: Такое же было у архимандрита Тихона (Шевкунова). Но у него, как объяснил ему духовник отец Иоанн (Крестьянкин), это было от Бога. Хотя тоже пропало (см. стр. 142-143 книги «Несвятые святые»).
Владыка Евгений: Таких моментов помощи извне встречается в жизни человека очень много, и у верующего и у неверующего. У кого-то из святых отцов описывается то, как приходит послушник в монастырь. В миру он много и дерзновенно молился. А тут игумен его послушал: «Хорошо», – говорит и прикрепил его к опытному старцу. Тот назначил ему очень маленькое молитвенное правило. Новоприбывший даже внутренне сначала возмутился, но в монастыре перечить не принято, и он, сказав «Буди благословенно!», пошел подвизаться. Через некоторое время возвращается: «Отче я не могу нести это правило. Уменьши его». А после спрашивал: «Почему до монастыря я молился много, а тут и это коротенькое правило понести не могу?» «А тебе еще неизвестно кто помогал…», – ответил старец. Это и есть состояние прелести. Самый верный путь не впасть в состояние прелести – это не доверять себе. Во всем советоваться с духовно опытным человеком. Только так можно уберечься.
Кинематографисты: Не доверять себе?! Как режиссер может это себе позволить?
Владыка Евгений: По роду своей деятельности вы вынуждены принимать волевые решения. Однако по духовным вопросам надо советоваться с духовником.
Записала Ольга Орлова